На шестом году революции русский меньшевизм самоопределился в качестве откровенно реставраторской силы. Начиная со второй половины 1920 года, он постепенно отходил от своих «левых» позиций и к концу 1922 года закончил утверждением на платформе реакционной «демократии». Разбитая ранее на ряд фракций, меньшевистская партия объединилась под лозунгами безусловной ликвидации Советской власти.
В период деникинщины официально меньшевистская партия стояла на точке зрения признания Советской власти. Она отвергала лозунг учредительного собрания, она считала необходимым создание «единого фронта» на основе... советской конституции.
Но эта «левая» позиция меньшевиками выдвигалась только внутри Советской России. За ее пределами «левых» лозунгов не было слышно. В частности, в деникинской «демократии» меньшевистские организации занимали позицию, которая радикально расходилась с тогдашней позицией центрального комитета партии меньшевиков.
Процесс киевских меньшевиков наглядно вскрывает перед нами подлинную картину отношения меньшевиков к деникинщине. Всякому, интересующемуся этой партией, процесс дает много ценного материала. Здесь мы видим, с одной стороны, до каких пределов может пасть меньшевизм, когда он попадает в обстановку победоносной реакции, и как он, с другой стороны, быстро способен «переменить позицию», когда побеждает революция.
В период господства деникинских генералов меньшевизм составляет левый фланг деникинского «демократического» фронта. В Советской власти отношение непримиримое, ни о какой мировой социальной революции разговора быть не может.
С момента прихода Советской власти меньшевики производят небольшую перестановку декораций и на процессе они уже выступают с «левыми» речами: так, даже правый Кучин-Оранский заявляет, что «перед нами развертывается начало большой эпохи великих социальных движений». Общий тон их речей — внешне-примирительный, минорный, с подчеркиванием «трагичности» процесса и т. д.
Дальнейшее развитие меньшевистской партии неопровержимо доказало, что «левые заявления» для нее были просто тактическим ходом. Тот же Кучин-Оранский вместе с некоторыми своими сопроцессниками сидит ныне в Берлине в редакции меньшевистского «Социалистического Вестника», проповедует необходимость вооруженного свержения власти советов.
Но, с другой стороны, действительно левые, действительно революционные элементы меньшевизма эволюционировали в сторону коммунизма, в то время как партия в своем большинстве эволюционировала в сторону капитализма. Из лиц, сидевших в Киеве на скамье подсудимых, Ю. Семковский отошел от меньшевизма и вступил в ряды РКП. Читатель заметит, что на процессе обвинение отнюдь не изображало меньшевистскую партию в виде одной реакционной массы...
Отход левых от меньшевизма отнюдь не следует объяснять соображениями «личного» свойства: левые меньшевики отражали настроение тех рабочих кругов, которые некогда поддерживали меньшевистскую партию. Отход рабочих и отход левых — это в общем одновременный процесс. Ныне меньшевистская партия совершеннно «свободна» от рабочих элементов. В течение весны и лета 1923 года происходит ликвидация последних связей между меньшевистской партией и рабочими группами. Отныне эта партия представляет кого угодно, но только она не имеет права на представительство ни одного более или менее значительного слоя рабочих.
Киевский процесс отчасти объясняет, почему от такой партии при утверждении власти рабочего класса должны были отойти последние группы пролетариев. Ведь в Киеве (как и во всей деникинской демократии) меньшевики, предав длительные, общеклассовые, революционные задачи пролетариата, все свое внимание сосредоточили на обслуживании ближайших, повседневных нужд рабочих. Но отказавшись от революции, они и в этом отношении ничего не смогли сделать, несмотря на «дружбу» с обществом фабрикантов и заводчиков. «Предприниматели использовали время и прижимали рабочий класс», — вынужден был признать обвиняемый Романов. Городская Управа, в которой сидели меньшевики, вела «линию подавления интересов рабочего класса», заявлял Кучин-Оранский. В результате «мудро» руководимые меньшевиками рабочие Киева оказались в кошмарных условиях. Спасение от такого положения меньшевики видели в подачках деникинской власти.
Если бы во всей стране победил Деникин, меньшевики ничего иного не придумали бы. И ныне они ведут борьбу именно за то, чтобы власть Советов заменить «демократией», при которой фактически решают банкиры и генералы, а рабочие интересы в «пределах законности» защищают меньшевики.
С меньшевиками в период деникинщины за овладение рабочими массами вел борьбу черносотенный инженер Кирста. Он создал чисто погромные «рабоче-офицерские» дружины, основал «рабочие» кооперативы, пытался прибрать к рукам профсоюзы, издавал газету «Путь Рабочего». Совершенно понятно, что в 1919 году, в эпоху грандиозного всемирного революционно-пролетарского движения эта зубатовско-полицейская попытка удастся не могла, и кирстовщина провалилась.
7 марта 1920 года киевский революционный трибунал приговорил к расстрелу видного кирстовца Киселева-Косачева. Процесс Киселева, на котором ряд видных меньшевиков давал свидетельские показания, приоткрыл завесу над их собственной деятельностью. Трибунал постановил возбудить судебное преследование против деятелой киевской организации партии меньшевиков. 21—23 марта киевские меньшевики предстали перед судом революции.

Партия меньшевиков и деникинщина: Процесс киевских меньшевиков (21-23 марта 1920 г.) / С предисл. Х.Г.Раковского. — М.: Красная новь, 1923. — 120 с.; 23 см. — На обл. дата подзаголовок: (21-22 марта 1920 г.). — Тираж 3000 экз.
Об издании Стенографический отчёт о процессе над киевскими меньшевиками 21—23 марта 1920 г.